В хранилище отдела спецфондов и современной документации в архивном фонде  журналиста и историка Михаила Александровича Жохова есть немало интересных документов. Один из них - экземпляр 16-страничного первого номера альманаха «Коробейник».

 ПОСВЯЩАЕТСЯ НОЗДРИНУ

К слову, первый же выпуск оказался и последним. Тираж его составил 2 тысячи экземпляров. Возможно, и сегодня у кого-то из ивановцев он имеется дома. Чем же уникален наш экземпляр? А тем, что предназначался конкретному человеку - Сергею Полозову. Под этим псевдонимом одно время работал выдающийся ивановский поэт, журналист и революционный деятель (председатель знаменитого Иваново-Вознесенского Совета рабочих депутатов в 1905 г.) Авенир Евстигнеевич Ноздрин.

         Альманах официально позиционировался  как орган Иваново-Вознесенского губкома РКСМ.  Распространялся среди местных комсомольцев. По своему направлению, как следует из подзаголовка, являлся «литературно-художественным юмористическим». Хотя, если его полистать, юмора там маловато.  Альманах  издан 1-й Государственной типолитографией губернского совнархоза в 1922 г. в Иваново-Вознесенске. На обложке изображен широко шагающий книгоноша-офеня, правда, почему-то с закрытыми глазами. Внизу подпись - «Ни-Дмитри» - за псевдонимом скрывался художник Дмитриев, редактор журнала «Оса», учившийся на тот момент в Москве. Ответственным редактором альманаха «Коробейник» выступил известный ивановский поэт Серафим Огурцов. Им подписан авторский экземпляр специально для А.Е.  Ноздрина - «деда Ноздри» (так уважительно творческая молодежь города называла своего литературного патриарха).

         Выпуск содержал несколько разделов. Первый обозначался лаконично - «Стихи». Сюда включены произведения соответствующего жанра за авторством собственно  Серафима Огурцова и   Авенира Ноздрина, а также Дмитрия Семеновского, Михаила Артамонова, Александра Сумарокова, Ивана Жижина, Льва Зилова, Анны Барковой, Александра Рязанова, Михаила Сироткина. Стихотворение Д. Семеновского «Барышня-крестьянка» начиналось так: «Ты - шаловливая девчонка. // Ты расцвела в простой избе: // Неугомонного бесенка // Ты прячешь, хитрая, в себе». Более трагично звучало произведение А. Барковой «Плен». Вот отрывок из него: «Наверху вы что-то говорили, // А я стояла внизу у двери.// Траурные ткани душу покрыли, // Словно после тяжкой потери»...

         Многим авторам сборника дана соответствующая критическая оценка. За литературную критику в альманахе отвечали Владимир Загорский и Сергей Говоров. В частности, поэт И.И. Жижин представлен как «певец города, баян могучих жизненных бурь», Д.Н. Семеновский как тот, кто «стоит выше всех ивановских поэтов», а М.Д. Артамонов как «поэт деревни, певец полей, зорь малиновых, необъятных просторов матушки Руси».

         Заметная часть местных поэтов целенаправленно провозглашала себя сугубо «пролетарскими», а также «истинно народными» поэтами, некоторым удавалось доказать это своим творчеством. Были и те, кто в условиях нэпа, когда большевики несколько ослабили вожжи, ориентировались не на «линию партии», не на творческие принципы Демьяна Бедного и Владимира Маяковского, а на «искусство ради искусства», на эстэтскую поэзию - для тех, кто устал от лозунгов в стихах. «Салонные лирики» - так называли их.

ИСКУССТВО И ЖИЗНЬ

         И здесь хотелось бы обратить внимание на раздел альманаха «Искусство и жизнь». В нем помещена статья за авторством Владимира Бартенева с претенциозным названием «Сегодня искусства». Автор ставил перед собой задачу осветить эту тему кратко как в  границах всей Советской страны, так и в узких рамках региона. По его мнению, к началу 20-х годов нэп уже торжествовал свою бескровную победу в искусстве, более того - «стал насаждать свое искусство, для рынка, на спрос, потребительское».

Далее он удрученно продолжает отмечать следующее.  К 1922-му году воскресло искусство для развлечения, зрелищное, «вроде тех побрякушек, которыми заманивают детей». Обыватель и нэпман ищет в нем впечатлений, щекочущих нервы, смеха и легкой пищи для поверхностного любопытства. Подобного нэпмана В. Бартенев именует «красным купцом» и «совбуром» (т. е. советский буржуй. - И.Щ.). Интересно сравнить этот неологизм со словообразованием упоминаемого уже выше В. Маяковского, примерно тех же лет - «совмещанин» (переплетение выражения «советский мещанин» с глаголом «совмещать». - И.Щ.). Затем В. Бартенев об ивановском нэпмане, жадном до зрелищ, пишет следующее: «Часто такие «ценители искусства» для удовлетворения своих музыкальных эмоций предпочитают какой-нибудь (…) ресторан Козлова или Марычева у нас - в Иванове, где одновременно можно совместить и музыкальное, и гастрономическое искусство», ведь теперь подобное «искусство» насаждается «в каждом трактире с подачей горячих закусок». Проблема заключалась еще и в том, что тяжелая жизненная необходимость подчас бросала в эти увеселительные «музыкально-гастрономические  учреждения» даже профессионалов в области искусства. И в Иваново-Вознесенске к тому моменту вновь воскрес и торжествовал победу «Великий немой» - кинематограф, привлекавший публику яркими афишами и громко кричащими названиями картин, где «на все корки» склонялись лишь два слова - «женщина» и «любовь». В. Бартенев приводит примеры подобных названий, типа: «Женщина-сфинкс», «Женщина, которая изобрела любовь» и даже «Женщина - зверь кровожадный» и т. п. Фабричные театры, рабочие клубы и народные дома заполнялись «несоответствующим» репертуарным содержанием - сокрушается он. В конечном итоге автор призывал обратить внимание на «искусство для масс».

СУДЬБА ПОЭТОВ

         В последнем разделе альманаха «Культурный быт Красного Манчестера» - разделе авторства критика В. Загорского - охарактеризованы эпитетами как революционные поэты, так и «эстеты». К последним можно отнести, в частности, «салонного лирика» - «пессимиста» Алексея Луганского, воспевавшего «глаза любимой и скорбь о невозвратном» больше, чем «грохот машин и борьбу», а также «подражателя Бунина» Василия Смирнова. В дальнейшем о них мало, что известно. А.Я. Луганский (Голяков) с 30-х гг. вовсе перестал печататься.

         Непростой оказалась судьба у знаменитых ивановских поэтов. А.Е. Ноздрин в 30-е гг. репрессирован и умер в тюрьме. А.А. Баркова в 20-е гг. получила работу в Москве и определенное признание,  а после признания она пережила более 30 лет лагерей и ссылки. Чуть было не репрессировали Д.Н. Семеновского - его спасло знакомство с влиятельным М. Горьким. И.И. Жижин в 1933 г. покончил жизнь самоубийством. Неожиданную «кинематографическую» известность получил С.И. Огурцов, а точнее - его полное имя. В 20-е годы в заметке он раскритиковал игру начинающего комика Игоря Ильинского. Будущий великий актер припомнил это и спустя 30 лет в кинокомедии «Карнавальная ночь» создал персонаж под именем Серафима Ивановича Огурцова как недалекого чинуши, буквоеда и бюрократа.

Игорь ЩАВЕЛЕВ,

специалист облгосархива