Бывшего учителя истории ивановского лицея № 21, активного общественного деятеля и просто замечательную женщину знают многие ивановцы. Но то, что Татьяна Николаевна Милованова – ленинградка-блокадница, она никогда не афишировала. Ее эвакуировали с группой ребят в Ивановскую область, когда все ее родные – отец, мать и два брата – погибли.

Это страшное слово «блокада» 

«Я родилась в Ленинграде, и здесь узнала о начале войны – тогда мне еще не было пяти лет. Сначала было непонятно, что это значит, но вскоре, как и все люди, я почувствовал ее на себе. Бомбежки, голод, выбитые из окон взрывами стекла, а вместо них – черная маскировочная бумага, не спасающая от холода. Нет света и воды. Я помню, как страшное слово «блокада» вошло и в мою жизнь.

У нас была дружная семья, я была младшей. В первые дни войны добровольцем ушел на фронт старший брат Всеволод – больше я его не видела. Потом нам сообщили, что погиб он на Лужском рубеже под Ленинградом. В феврале 1942-го на наших глазах тихо умер отец. Мама тяжело болела и не поднималась с постели, заботу о нас с ней взял мой тринадцатилетний брат Лева. Часами он выстаивал в очередях за хлебом, приносил воду, отапливал буржуйкой комнату, колол на дрова мебель и сжигал для тепла книги, которых у нас было немало. Часто при объявлении воздушной тревоги он вместе с такими же подростками, проживающими в доме, выходил через чердачные окна на крышу обезвреживать зажигалки, которые сбрасывали на город вражеские самолеты. Спустя несколько недель после смерти отца Лева уснул и не проснулся. Почти сразу умерла мама. Помню, как чужие люди пришли в квартиру и увезли ее на кладбище, а мне не хотелось верить в смерть близких. Так я осталась одна. Помогали на первых порах соседка – мать многодетной семьи – и другие жильцы подъезда. 

Дорога на Большую землю

Потом меня забрали в детский приемник. Осталось в памяти, как всех нас обрили наголо, помыли, одели в чистое белье, которое было всем не по возрасту. Летом 1942-го нас попытались вывезти за город, но фронт неумолимо приближался, всё сильнее слышалась канонада, разрывы бомб, виднелись огни и дым пожаров над лесом. Нас спешно стали эвакуировать на Большую землю, но я с цингой попала в госпиталь, где было много палат с ранеными бойцами. Никогда не забуду их заботы о нашей детской палате, о нас, осиротевших. Наверняка мы напоминали им о родных, оставшихся дома».

Только весной 1943-го после лечения Таню с группой ленинградских ребят отправили из родного города в эвакуацию. Длинной растянувшейся колонной брели они лесом к Ладоге, совсем ослабевших детей везли в телегах.

«До пристани довезли далеко не всех, – продолжает Татьяна Николаевна. – Не все смогли дойти. А умерших ребят хоронили прямо по дороге. Сопровождающие нас взрослые плакали, видя, как плетутся уставшие, обессиленные дети. Я помню, как мы дошли до Ладоги и как встретили нас моряки. Помню их крепкие руки, они брали нас и передавали друг другу по мосткам на катера и пароходы, которые и повезли нас на Большую землю. И я, как и тысячи детей Ленинграда, стала воспитанницей одного из детских домов – на берегу Клязьмы. Душевная теплота и забота воспитателей, педагогов и работников снова сделали из нас, маленьких сморщенных «старичков», детей».

Иваново – место силы

В сентябре 1944 года Таня пошла в первый класс. Школьные предметы давались ей легко. Но годы не были легкими – дети переживали их вместе со всей страной. Они помогали взрослым, учились, получали образование и профессию, многие, закончив ремесленное училище, позднее стали высококлассными специалистами. А Таня всегда мечтала быть учительницей. «Мечта моя сбылась, уже когда я стала студенткой Ивановского педагогического института, выдержав конкурсные экзамены для поступления в вуз. Студенческие каникулы я часто проводила в своем детдоме, но уже не как воспитанница, а заменяя старшую пионервожатую или воспитателя. За работу мне даже немного платили, что было очень кстати при моем скромном студенческом бюджете. Летом 1957-го я ездила с однокурсниками на целину. Помню, эшелон наш шел медленно, останавливаясь на маленьких станциях и полустанках. А навстречу, в Москву, ехала на всемирный фестиваль молодежь из Китая, Индии, Индонезии, Кореи и других азиатских стран. Мы кричали из поезда: «Хинди, руси! Бхай, бхай!» – и всем вагоном пели Марш демократической молодежи, знакомый всем странам, и русскую «Катюшу».

В институте пришла к Татьяне первая любовь – студент физкультурного факультета Олег Милованов. Как оказалось, он был сыном известного воздушного асса Великой Отечественной войны Алексея Милованова. В семье всегда хранили честь отца героя. И родившиеся позже сын и дочь чтят память о нем до сих пор.

А город ждал встречи 

После войны Татьяна Николаевна не раз ездила в Ленинград. Но самой незабываемой была поездка в 1966 году. «Я приехала в город, где родилась, с группой учителей на экскурсию. Прошло двадцать три года, но вдруг нахлынули детские воспоминания: я узнала свою улица Чайковского, что выходит на Фонтанку и к Летнему саду, свой дом и даже свою квартиру. Удивительно, но оказалось, что в ней до сих пор жила женщина, которую подселили к нам во время войны. Она помогала нам с мамой, когда мы уже не вставали с постели, – грела нам кирпичи и подкладывала их в ноги, чтобы мы не замерзли. Представляете, какая это была встреча.

Потом я занялась поиском оставшихся родных, искала их долго. Но, к счастью, и они искали меня. Во многом нашей встрече помогла газета «Правда», в которой в конце апреля 1981 года был опубликован небольшой очерк про меня «Осталось в памяти» ивановской журналистки Майи Сапожниковой. 

После публикации меня пригласили в Ленинград люди, которых я никогда не видела и ничего о них не знала. Хотя все они доводились родственниками моим погибшим родителям. Среди них был и участник войны, мой двоюродный брат Пётр Антонович Островский – как и я, учитель истории. Во время блокады он потерял мать, жену и ребенка и сам при вражеской бомбардировке был контужен. Позже нашлись и другие родственники – такое радостное событие – на Кубани и даже в Якутии. А потом еще и еще я переживала много радостных встреч в Ленинграде, трогательных и щемящих сердце. Конечно, я искала могилу родителей: на Пискаревском, на Серафимовском и Волковском кладбищах, писала запросы в разные инстанции, но ничего не находила. 

Не исчезает память

А в 2001 году на День Победы на Пискарёвском кладбище состоялось открытие мемориальной доски в память о 329 военных ивановцах, погибших при защите Ленинграда и похороненных в священной земле мемориального кладбища, и 9581 воине-ивановце, погибшем у стен Ленинграда. И я, как блокадница, была включена в состав ивановской делегации. Незабываемые торжественные минуты возложения венков к монументу «Мать-Родина» и открытие памятной доски со словами: «Воины-ивановцы, память о вас будет жить в наших сердцах вечно». Блокадники поймут меня: что переживает сердце, когда мы слышим звук ленинградского метронома. И я помню, как в тот год чеканным шагом почетный караул в торжественной обстановке возложил к мемориальной доске цветы и пакет с ивановской землей. Тогда же мы передали книгу Сергея Сайкина «У войны точный счет», в которой дан печальный поименный мартиролог погибших и похороненных на Пискарёвском кладбище ивановцев». 

Для Татьяны Николаевны поездка была особенной еще и потому, что в те дни с помощью научных сотрудников музея «Пискарёвский мемориал» было установлено, что ее родные похоронены именно там, на Пискарёвском кладбище. 

«Я не могла сдержать слез, когда на мониторе компьютера появились фамилии моих отца, матери и брата. И каждый раз при посещении Ленинграда я несу цветы на братскую могилу, в которой покоится прах моих родных. Блокада закончилась, а память о ней – нет».

При подготовке публикации использовались материалы писателя-краеведа Сергея Сайкина